Много тёплых слов было сказано на поминках. Но слов не хватит. Венки, украшения, слова - способы выражения нашей признательности. Но этого мало.
Дети в неоплатном долгу перед своими родителями - древняя мудрость. Я начинаю это осознавать сейчас лучше, чем до ухода мамы. Потому что вернуть то, что было дано нам родителями, это как возможно? Никаких слов благодарности мне не хватит самому близкому человеку. Не только эта книга - самым родным и близким, которых уже нет рядом, будет посвящена часть оставшейся жизни.
Дальнейшая наша жизнь - вот то, что должно быть уплачено за все их труды, которые они положили на наше воспитание, за всю ту поддержку в период нашего становления. Хотя мы можем считать, что принадлежим исключительно себе, но если не атрофировалось чувство долга, то это должно нам сигналить о том, что мы должны хотя бы "не подкачать", получив эстафету от своих предков.
По большому счёту им неважно, кем мы станем, хотя у них свои представления о жизни, о счастье, о том, что является благом, и как вообще действовать. Вечные ценности остаются неизменными и вечными, но многие формы нашей искусственной среды постоянно видоизменяются: развиваются технологии, меняется общественное устройство, качество жизни и многое другое. Поскольку опыт у разных поколений совершенно разный, то это может порождать конфликты отцов и детей. Из благих побуждений нас наставляют действовать по жизни определённым образом, но условия жизни меняются, и многие наставления устаревают.
Спустя многие годы, когда уже поздно нас воспитывать, наших предков вряд ли будет беспокоить вопрос, какой мы выбрали путь. Что выросло - то выросло. Пускай совсем не то, на что изначально рассчитывали и к чему склоняли. Но им важно видеть, что есть хоть какой-то от нас толк, что в целом мы добрые, честные и трудолюбивые люди. Чтобы по крайней мере было за нас не стыдно. И если хотя бы такое удовлетворение мы способны вызвать у своих родителей, то они будут считать, что не зря старались и не зря жили. Они будут спокойными.
Относительно меня у моей мамы было некоторое недоумение. Она переживала, что у меня всё складывается не как у всех, но в последние годы приняла меня таким, какой я есть. Деваться ей было некуда.
У нас был период похолодания в отношениях, когда я с мамой почти не общался. Мне казалось, что мы настолько с ней разные, что и говорить не о чем. Но в последние несколько лет наши отношения потеплели. Она даже стала посещать мои концерты, хотя раньше я просил её этого не делать.
Наше последнее сближение проходило со скрипом. Когда она посетила мой московский квартирник, то просила исполнить что-нибудь повеселее. После того как мы собрались и ушли, я не удержался и, едва сдерживая раздражение, выговорил ей:
- Сыграть повеселее просят сельские забулдыги! Я решаю, что мне петь. Сиди так, как будто тебя нет! Иначе брать с собой не буду.
- Ну, ладно.
Она на меня не сердилась. Главное, что теперь она бывает у меня на концертах.
Это трудно объяснить. Многие молодые люди не любят, когда родители читают их страницы в соц. сетях. Это воспринимается как вмешательство в частную жизнь с осуждением и нравоучениями, со своими критериями и своими оценками. И даже если никакого вмешательства не происходит, то всё равно имеет место некомфортное чувство, когда без того твой близкий, хорошо знающий тебя человек ещё глубже проникает на твою территорию, как некий захватчик, с целью взять под контроль и не оставить тебе ничего своего собственного, неприкосновенного.
Нечто подобное у меня было в отношении с мамой. К своей творческой жизни я её не подпускал - здесь она чужой человек. Я убедил себя, что родная мама понять меня в принципе не способна, и возвёл глухую стену для неё в своём главном аспекте жизни. Это её немного обижало. Она ощущала себя ненужной.
Только в последние годы мы пошли друг другу на уступки, негласно осознавая одну важную вещь… Проходит год, другой, и мы не знаем, сколько нам вместе ещё осталось. Может, совсем немного. А ведь мы единственные два близких человека. Без неё я одинок, но к одиночеству я привыкший в своих долгих поездках. А как она без меня?
Андрей Еремеев, обездоленный колясочник мне говорил: “Ты береги маму. Она у тебя одна.” Это говорит человек, у которого нет мамы и папы - он даже понятия не имеет, кто такие родители, поскольку всю жизнь прожил в интернате. Но тут я не мог не согласиться с этой простой истиной из уст отверженного обществом человека. Но как уберечь маму? Что я должен сделать, чтобы она хотя бы не чувствовала себя… лишней что ли? Я не мешал ей жить. Я мог ей в чём-то оказать помощь, но ей этого было мало. У меня есть в жизни цель, но она так не может следовать какой-то цели постоянно одна по жизни. Я могу без мамы, но она не может без меня.
Я ощущал неясное волнение, когда случайно видел свою маму на улице. Допустим, она куда-то направляется и меня не замечает. Она уже в возрасте, и она одинока. Да, у неё есть подруги, которые очень её любят и ценят, но ей хочется отношений с родными и близкими. У неё есть только я, который стал ей далёким. И мне хотелось бы её чем-то обрадовать, но я уже не представлял как. Наверное, я провалил миссию жизни, и возложенные надежды не оправдались, хотя, конечно, всё не так - у меня всё ещё впереди, и сперва надо приложить максимум усилий в направлении своего призвания. С мамой я об этом не говорил, считая, что она меня никогда не поймёт. Я ставил её перед фактом: скоро я уеду туда-то и настолько-то, и это не обсуждается. В общем, я стал для неё испытанием.
Уезжая на долгие месяцы, я предоставлен сам себе. Ситуации в путешествиях бывают самые разные. Иногда такие поездки сопряжены с риском. Рассчитывать на чью-то помощь в случае чего - только от людей посторонних. Чувство подвешенности стало мне знакомо. От мамы отвык, словно её и нет у меня. Мама где-то там. Ждёт. Я только скидываю ей регулярно по "вацапу" название очередного места, куда направляюсь, и телефон человека, у которого планирую остановиться. Так у неё накапливается целая база данных телефонов и длинный список населённых пунктов. Созваниваться с ней не люблю, потому что телефонный разговор постоянно заканчивается вопросом: "Когда ты уже приедешь?"
О моих концертах в других городах она впервые узнала из газет. О том, что я куда-то намыливаюсь на долгий срок, иногда сообщал ей в последний момент. А какие-то свои творческие планы и процессы я с ней и подавно не обсуждал.
Обсуждали мы только бытовые вопросы. Она следила за тем, хватит ли мне на зиму летних шорт - в зимнее время с прилавков убирают весь летний ассортимент, и шорты не купить. А уговаривать меня надеть штаны - дело бесполезное. Кроме того, пытаться переубедить меня в таких вопросах, в чём мне ходить, чем питаться, куда мне ездить или не ездить, могло привести к тому, что я переставал с ней разговаривать вообще.
Повлиять на меня она практически не могла. Она приняла меня целиком таким, какой я есть, - за много лет ей это непросто далось. Поберечь её нервы - никуда не ездить. Но это никак не возможно. Раньше я уезжал один на свои концерты, но потом она стала меня провожать и встречать. А после моего последнего отъезда она в разговоре с подругой сказала, вздыхая:
- А я провожала на поезд.
- Кого?
- Кого я ещё провожать могу!
Комментариев нет:
Отправить комментарий