Свежий ветеран

После концерта в Севастополе весной 2022 г. я должен был в тот же вечер уезжать ночным рейсом на материк с этого полуострова, который по одному характерному признаку напоминал заграницу: российские операторы связи в Крыму были в роуминге, и нужно было приобретать сим-карту одного из местных операторов. А как только я сел на городской автобус до автовокзала, я столкнулся с ещё одним знаком того, что данный регион висит где-то в воздухе, и вопрос его принадлежности к конкретному государству до сих пор как будто не до конца разрешён.

Я находился в задней части салона. Это был один из тех новых небольших автобусов с площадкой сзади, чтобы туда нормально помещались инвалиды, люди с колясками и я со своим скарбом. На одной остановке меня попросили помочь занести человека на коляске. Вдвоём с ещё одним пассажиром мы внесли его. Притом сопровождавшего лица не было - инвалид был в одиночестве и полагался исключительно на помощь посторонних.

Инвалид был очевидно рослым и довольно крепким бугаем. Он был весь замотан бинтами - даже лицо. Обгорел? Одной ноги не было. Помимо самой коляски у него были ещё костыли и сумка с продуктами. Он с нами не говорил, поскольку его рот и вся голова были тоже под слоем бинтов. Общался жестами. 

Я спросил его, далеко ли ему ехать. Вместо ответа он мне показал указательный палец - одну остановку. На нужной остановке мы вынесли его из автобуса, и в знак признательности он показал нам кулак - стукнуться с каждым.

Видно, всё ерунда было для него. Он не вешал нос. Но тут-то я и смекнул, что инвалид по всей видимости был молодым и свежим. Внешне это было неясно из-за бинтов, но по всем этим жестам создавалось такое впечатление.

Видно, он был уже одним из первых ветеранов той самой кампании, во время которой я устраивал здесь свой музыкальный пирок во время чумы. Конечно, чума разворачивалась не прямо здесь, но совсем рядом. И это первые характерные отголоски широкомасштабной трагедии, которой в Севастополе и не пахло. Здесь вдоль всей границы так - всё относительно тихо. Однако с той стороны границы даже страшно себе представить.

Спустя какое-то время, подобные безногие и безрукие будут появляться в каждом городе. Они будут шокировать обывателей, если только их всех не упрячут по домам и не сошлют куда-нибудь, как делали раньше в СССР с инвалидами ВОВ. Но нынешняя безбарьерная среда, а также информационное пространство всё проявят в ужасающей неприглядности.

Кажется, в наше неомрачённое общество начинают прибывать первые покалеченные - физически и морально - герои боевых действий. Их дальнейшая жизнь и поведение могут складываться непредсказуемо. В зависимости от человеческого склада, побывавшие в боевых действиях по-разному будут переживать моральные и телесные травмы.

Давненько доводилось сталкиваться с молодыми ветеранами Чечни. Лучше с ними не пересекаться. В поддатом состоянии эти люди идут в разнос и готовы избить на улице первого попавшегося человека - бомжа какого-нибудь. Они ищут человеческого сочувствия, но успокоить такого будет непросто. Их раздирает жажда воздаяния и мщения за всю трагедию и обман, куда их однажды забросили. Они часто не разбираются и ненавидят даже простых людей, которые избежали всего этого.

В лучшем случае, если человек сохраняет адекватность, у него обостряется чувство справедливости. В мирной жизни он может стать неожиданно взвинченным и жёстким, если его вдруг не устраивают чьи-то слова и действия. Для него как будто продолжается война, и деликатность ему уже не свойственна.

Таким образом отголоски войны донесутся до каждого, кто в ней не участвовал. Это будут не только наглядные свидетельства калек, но и новая опасность, которая отныне поселится в обществе. Побывавшие на войне вынесут из неё ад. Ценность человеческой жизни, которая в боевых действиях падает до расходного материала, может стать таким же расходником и в обычных условиях. Желание отомстить за несправедливость, которая творилась там, будет выплёскиваться на головы тех, которые понятия не имели об этом здесь.

Их посылало туда высшее командование. А теми в свою очередь руководят политики. Все те, кто отдавал распоряжения, останутся недосягаемыми для вопросов "зачем", "за что", "по какому праву". Все эти вопросы потом будут заданы обычным людям. Все эти оставшиеся в живых и ещё полные сил ветераны потом посмотрят в глаза обычным таким же людям, словно это их вина. Так будет множиться недоумение и возмущение в народе.

Легенды о героях ВОВ сегодня плохо работают в плане вызывания уважения к военным. Отдавая свой воинский долг, можно столкнуться с тем, что на гражданке тебя вовсе не чтят и не особенно ждут.

Однажды я столкнулся с одним характерным примером. Тогда ещё была война в Сирии. После не совсем удачного концерта в одном городе Приморского края меня отвезли на ночь на пустую квартиру военного. Он там жил со своей возлюбленной. Не знаю, была ли она ему законной женой, но, судя по развешанным совместным фото на стенах, холодильнике, всё у них было шоколадно. Однако ни его, ни её на квартире не было уже который день. Он - в Сирии. Она - ушла к другому.

С детства нас приучают испытывать гордость за былую войну Великую и стараются обходить вниманием войны позорные и бесславные. Сколько было последних, закончившихся ничем, не каждый даже знает.

Когда отправляют на сомнительную войну солдат и офицеров, их всячески убеждают в том, что их дело если не правое, то во всяком случае крайне необходимое. Дело, сопряжённое с риском и опасностью, казалось бы, должно вызывать особое отношение в обществе. Таких людей должны ценить, как космонавтов, пожарных, спасателей. Но так происходит отнюдь не всегда.

Он уехал служить Родине. Но отношение к нему, словно он просто уехал. Уехал по личным делам. Может, даже и с упрёком в свой адрес. Почему? Может, есть некоторое чувство, что он идёт на неправое дело? Может, он меняется после таких командировок не в лучшую сторону? Может, всё это из-за денег, без каких-либо высоких мотивов?

Итог может быть плачевным. Если не смерть, то может быть тяжёлое ранение, контузия, инвалидность. Ради чего? Нечастый благополучный исход. И мало кто оценит понесённую жертву.

Я вспоминаю того замотанного инвалида. Он был совершенно один. Но он не сломлен духом и продолжает жить прямо сейчас. Видимо, для него произошла большая переоценка, после того как он добровольно сходил туда, куда, видимо, ходить не следовало. Теперь посторонние, совершенно чужие люди для него опора и поддержка. Держись, камрад!