Это ещё одна очень старая песня, первый вариант которой был написан в 17 лет. Одна из первых попыток создать что-то серьёзное и стоящее, по неопытности, как первый блин, вышла комом, но идея песни позже не раз всплывала в моей памяти.
Желание довести пробу пера до ума появилось, спустя половину жизни, и я с охотой и благоговением довершил начатый замысел. Весь текст пришлось переписать заново, сохранив только основную идею. Нетронутыми остались только слова припева.
Мечта о самовыпиливании человечества живёт в потаённых чаяниях. Усталость от жизни, чувство великой социальной несправедливости, ощущение далёкости от идеального устройства общества, чувство повальной нравственной деградации, отсутствие сил и решений скоро переменить всё коренным образом - всё это наводит на такие мысли, после которых трагедия планетарного масштаба уже не воспринимается как трагедия, а скорее как нечто великое и удивительное. Акт большого преображения, который положит конец всем страданиям.
Если в каком-нибудь фильме про Армагеддон погибает всё человечество, но в конце останется маленькая кучка, или вообще двое, то это считается как "хэппи энд". Причину такого почти положительного отношения к планетарной катастрофе хорошо раскрыл известный Станислав Лем в романе " Фиаско":
"Сидеральные операции, будучи явлениями астрономических масштабов, из-за неохватности высвобождаемой в них мощи не могут стать для наблюдателя таким же глубоким и потрясающим переживанием, как наводнение или тайфун. Уже землетрясение — происшествие, микроскопическое в звездном масштабе, — превышает возможности чувственного восприятия человека. Настоящий ужас, как и захватывающий восторг, у него не могут вызвать события ни слишком гигантские, ни слишком мелкие."
"В конце концов та же закономерность, по которой переживание становится беспомощным, неспособным объять необъятное, действует и по отношению к людям. Можно сочувствовать мукам одного человека, семьи, но гибель тысяч и миллионов существ — это уже заключенная в числах абстракция, экзистенциальную сущность которой невозможно охватить."
Поэтому легче рассуждать о мировой войне, чем о трагедии конкретного человека. И в каком-то смысле о большой трагедии говорить даже приятно и интересно. Она поражает величием, захватывает воображение. Но при условии, если наблюдать это со стороны, не ставя себя на место одной из бесчисленных жертв трагедии. Находясь в удобном положении, можно разводить морализм, возводя себя на ступень Апостола.
Чувство боли имеет границы. Если бы мы могли всецело ощущать страдания всего человечества, то никакое вольное допущение - а что, если? - не посмело бы поселиться в голове. Маньяк рассуждает также: а что, если? Так что сострадальцу человечеству (да и хотя бы одному народу) не всегда можно верить - скорее всего, это что-то у него показное. А ведь кому-то из простых ограниченных людей обязательно придётся занять важный государственный пост - место отнюдь не завидное, если уметь чувствовать всю эту ответственность ограниченными чувствами.
И тем не менее ограниченность в сострадании даёт некоторую свободу в размышлениях абстрактных о судьбе этого мира. Можно строить какие угодно модели развития человечества, мечтать и ставить эксперименты. Только не дай Бог такого теоретика поставить во главу мировой революции! Но пускай фантастика пока радует наше воображение. Выйдет ли из этого что-то путное? Может, только то, что мы заново сможем переоценить наше текущее положение.
Ну, допустим, мировая катастрофа свершилась. Что в этом хорошего? Может, тогда наступит рай земной? Но только если будут усвоены все уроки теми, кто остался, мы заживём по новой. Если неохватный для воображения масштаб бедствия всё же будет переварен ограниченным умом и маленькой совестью. Если это всё сможет уместиться в черепную коробку, укорениться в генетической памяти, эта история не повторится. Потому что история заново проходит по проторенным рельсам, когда она предаётся забвению, а её уроки проходят даром.
Песня на тему всемирного потопа, видимо, изначально родилась в процессе размышлений от просмотра голливудского фильма "Водный мир". Но в первоначальном варианте песни, как и в фильме, используется надуманное допущение о причине глобального потопа - таяние ледников. Согласно физике этого явления, все ледники Земли не смогут вызвать планетарную катастрофу. Если все запасы льда на Земле растают, то уровень мирового океана поднимется от силы примерно на 80 метров. Затопит равнины, многие острова, кол-во суши сократится, но при таком положении дел вряд ли можно говорить о невозможности жить на Земле с новыми контурами берегов. У этого даже есть и свои плюсы, поскольку таяние льдов связано с процессом глобального потепления, станут пригодными для жизни многие северные и высокогорные области, в которых на сегодняшний день климат ещё достаточно суров.
Жизнь и цивилизация со временем мигрируют. Определение "катастрофа" для этого процесса совсем не подходит. На подготовку к таким глобальным изменениям будет достаточно времени. Не одно поколение людей сменится, пока исчезнут последние айсберги на полюсах. Быть может, какой-нибудь житель побережья за всю свою жизнь и не заметит, что приливами стало заливать корабельную набережную. Это очень медленный процесс.
Откуда тогда взялась идея о всемирном потопе? Из древних преданий, в частности из Библии. Поскольку физика не объясняет возможность стихийного возникновения громадного кол-ва воды, чтобы её хватило для затопления всей поверхности суши, то остаётся только вариант чуда - "разверзлись хляби небесные".
Впрочем, предполагают падение космического тела на Землю с поворотом оси, что имело следствием потоп и множество других катаклизмов. Следы массового вымирания из-за древней катастрофы также находят. Но это только одна из гипотез, хотя имеющая свои подтверждения.
Когда сидел над вторым вариантом, я решил опираться на библейскую легенду, но упоминание ледника оставил в начале своей песни. В легенде есть мораль: праведники спасутся, грешники погибнут. Для песни лучше подойдёт эта история, чем сухие факты из геологии, поэтому она получилась такой.
Кроме концертного исполнения она вошла в студийный альбом "Состояние", а потом ещё в фильм про жизнь инвалидов "Как хорошо на свете жить". Тогда в 17 лет я предполагать не мог, что моя первая не совсем удачная попытка, спустя столько лет, получит такое развитие.
Припев мы раньше пели дуэтом с Димой Ермолаевым, но в новом варианте пришлось подпевать самому себе. Песен спокойных и мечтательных почти не стало у нас тогда, спустя несколько лет, когда начался один тяжёлый рок, поэтому таким песням особое внимание.
Желание довести пробу пера до ума появилось, спустя половину жизни, и я с охотой и благоговением довершил начатый замысел. Весь текст пришлось переписать заново, сохранив только основную идею. Нетронутыми остались только слова припева.
Мечта о самовыпиливании человечества живёт в потаённых чаяниях. Усталость от жизни, чувство великой социальной несправедливости, ощущение далёкости от идеального устройства общества, чувство повальной нравственной деградации, отсутствие сил и решений скоро переменить всё коренным образом - всё это наводит на такие мысли, после которых трагедия планетарного масштаба уже не воспринимается как трагедия, а скорее как нечто великое и удивительное. Акт большого преображения, который положит конец всем страданиям.
Если в каком-нибудь фильме про Армагеддон погибает всё человечество, но в конце останется маленькая кучка, или вообще двое, то это считается как "хэппи энд". Причину такого почти положительного отношения к планетарной катастрофе хорошо раскрыл известный Станислав Лем в романе " Фиаско":
"Сидеральные операции, будучи явлениями астрономических масштабов, из-за неохватности высвобождаемой в них мощи не могут стать для наблюдателя таким же глубоким и потрясающим переживанием, как наводнение или тайфун. Уже землетрясение — происшествие, микроскопическое в звездном масштабе, — превышает возможности чувственного восприятия человека. Настоящий ужас, как и захватывающий восторг, у него не могут вызвать события ни слишком гигантские, ни слишком мелкие."
"В конце концов та же закономерность, по которой переживание становится беспомощным, неспособным объять необъятное, действует и по отношению к людям. Можно сочувствовать мукам одного человека, семьи, но гибель тысяч и миллионов существ — это уже заключенная в числах абстракция, экзистенциальную сущность которой невозможно охватить."
Поэтому легче рассуждать о мировой войне, чем о трагедии конкретного человека. И в каком-то смысле о большой трагедии говорить даже приятно и интересно. Она поражает величием, захватывает воображение. Но при условии, если наблюдать это со стороны, не ставя себя на место одной из бесчисленных жертв трагедии. Находясь в удобном положении, можно разводить морализм, возводя себя на ступень Апостола.
Чувство боли имеет границы. Если бы мы могли всецело ощущать страдания всего человечества, то никакое вольное допущение - а что, если? - не посмело бы поселиться в голове. Маньяк рассуждает также: а что, если? Так что сострадальцу человечеству (да и хотя бы одному народу) не всегда можно верить - скорее всего, это что-то у него показное. А ведь кому-то из простых ограниченных людей обязательно придётся занять важный государственный пост - место отнюдь не завидное, если уметь чувствовать всю эту ответственность ограниченными чувствами.
И тем не менее ограниченность в сострадании даёт некоторую свободу в размышлениях абстрактных о судьбе этого мира. Можно строить какие угодно модели развития человечества, мечтать и ставить эксперименты. Только не дай Бог такого теоретика поставить во главу мировой революции! Но пускай фантастика пока радует наше воображение. Выйдет ли из этого что-то путное? Может, только то, что мы заново сможем переоценить наше текущее положение.
Ну, допустим, мировая катастрофа свершилась. Что в этом хорошего? Может, тогда наступит рай земной? Но только если будут усвоены все уроки теми, кто остался, мы заживём по новой. Если неохватный для воображения масштаб бедствия всё же будет переварен ограниченным умом и маленькой совестью. Если это всё сможет уместиться в черепную коробку, укорениться в генетической памяти, эта история не повторится. Потому что история заново проходит по проторенным рельсам, когда она предаётся забвению, а её уроки проходят даром.
Песня на тему всемирного потопа, видимо, изначально родилась в процессе размышлений от просмотра голливудского фильма "Водный мир". Но в первоначальном варианте песни, как и в фильме, используется надуманное допущение о причине глобального потопа - таяние ледников. Согласно физике этого явления, все ледники Земли не смогут вызвать планетарную катастрофу. Если все запасы льда на Земле растают, то уровень мирового океана поднимется от силы примерно на 80 метров. Затопит равнины, многие острова, кол-во суши сократится, но при таком положении дел вряд ли можно говорить о невозможности жить на Земле с новыми контурами берегов. У этого даже есть и свои плюсы, поскольку таяние льдов связано с процессом глобального потепления, станут пригодными для жизни многие северные и высокогорные области, в которых на сегодняшний день климат ещё достаточно суров.
Жизнь и цивилизация со временем мигрируют. Определение "катастрофа" для этого процесса совсем не подходит. На подготовку к таким глобальным изменениям будет достаточно времени. Не одно поколение людей сменится, пока исчезнут последние айсберги на полюсах. Быть может, какой-нибудь житель побережья за всю свою жизнь и не заметит, что приливами стало заливать корабельную набережную. Это очень медленный процесс.
Откуда тогда взялась идея о всемирном потопе? Из древних преданий, в частности из Библии. Поскольку физика не объясняет возможность стихийного возникновения громадного кол-ва воды, чтобы её хватило для затопления всей поверхности суши, то остаётся только вариант чуда - "разверзлись хляби небесные".
Впрочем, предполагают падение космического тела на Землю с поворотом оси, что имело следствием потоп и множество других катаклизмов. Следы массового вымирания из-за древней катастрофы также находят. Но это только одна из гипотез, хотя имеющая свои подтверждения.
Когда сидел над вторым вариантом, я решил опираться на библейскую легенду, но упоминание ледника оставил в начале своей песни. В легенде есть мораль: праведники спасутся, грешники погибнут. Для песни лучше подойдёт эта история, чем сухие факты из геологии, поэтому она получилась такой.
Кроме концертного исполнения она вошла в студийный альбом "Состояние", а потом ещё в фильм про жизнь инвалидов "Как хорошо на свете жить". Тогда в 17 лет я предполагать не мог, что моя первая не совсем удачная попытка, спустя столько лет, получит такое развитие.
Припев мы раньше пели дуэтом с Димой Ермолаевым, но в новом варианте пришлось подпевать самому себе. Песен спокойных и мечтательных почти не стало у нас тогда, спустя несколько лет, когда начался один тяжёлый рок, поэтому таким песням особое внимание.
Комментариев нет:
Отправить комментарий